EDU.topia – 3. Внутренняя империя

Более года назад, когда тенденция снижения доверия к школам была подхвачена каким-то седьмым чувством, а в разговорах с думающими людьми моего поколения, поколения моих учителей и уже учеников лишь подтвердилась, я задумал написать текст об учебных заведениях, альтернативных классической школе, в том числе о набирающих обороты репетиторских центрах. В этой связи я обратился к известному репетитору по физике и математике Евгению Ливянту, с которым мы были знакомы через общих учеников, совместные передачи и параллельные образовательные колонки.

В глазах знающих людей он был лицом одного из самых известных репетиторских центров Минска «100 баллов». Но многие родители даже не представляют себе систему функционирования подобного рода учреждений и воспринимают их как финансовые пирамиды или структуры типа «Oriflame» или «Mary Kay» (мол, приведи друга – получи скидку и стань адептом).

Но, чтобы обзор был объективным, на работу репетиторского центра необходимо было посмотреть в нескольких ракурсах: глазами журналиста, глазами родителя, глазами ученика и глазами преподавателя. Для этого мне необходимо было внедриться в сам коллектив и увидеть всё изнутри. Благо, Евгений Борисович при первой же встрече сказал, что скрывать ничего не будет, вплоть до бухгалтерии, так что у меня было время осмотреться и примерить на себя вид с нескольких камер.

Ни в коей мере не хочу, чтобы кто-то счел этот текст рекламным: я не ставлю такой цели (тем более в следующих текстах разговор пойдет об альтернативных системах). Но мне кажется немного нечестным писать о каком-то явлении, не изучив его изнутри. Поэтому, если Вы засомневались в качестве образования, которое ваш ребенок получает в школе, берите на заметку. Не буду перечислять весь спектр услуг, которые оказывает центр (о них можно подробно прочесть на сайте), моя задача – показать, как всё устроено, если…

1. Если Вы родитель

Вы можете оставить заявку на сайте Центра или зарегистрироваться по телефону. При этом сами выбрать предмет, преподавателя, у которого хотите заниматься (если вы идете на конкретную фамилию; если нет – за вас это сделает администратор в зависимости от загруженности преподавателей), день, время и офис (существует два: на Машерова, 3 (ст.м.Площадь Победы) и на Бельского, 15 (ст.м.Спортивная)). И даже вправе указать дату, с которой хотите начать заниматься (эта цифра ничем не ограничена: центр стартует 1 августа, но прийти можно и в середине года). Регистрация скрепляется договором, так что по документам все чисто и официально.

Все расчеты безналичные, так что вероятность, что Ваше чадо уйдет с деньгами не в школу с азбукой, а в театр Карабаса_Барабаса, исключена. Администратор выписывает платежку на количество занятий, а в конце месяца отдает в руки отчет об отработанных часах. Даже если ребенок сумеет повести Вас по ложному следу, цифры не соврут.

Болеть и пропускать, конечно, плохо, но финансово по вам не ударит. Оплата производится по факту посещенных занятий. Остаток («переплата») либо возвращается в руки, либо «перекидывается» на следующий месяц.

Если ваш ребенок не явился на занятие, спустя максимум 15 минут после его начала Вы будете в курсе: администратор позвонит и сообщит, что в группе «минус один». Если это минус запланировали не вы, Вас оповестят. Так что система контроля за посещением отлажена.

Успеваемость ребенка тоже можно (и нужно) отслеживать. Даже если у преподавателя не заведено звонить родителям напрямую, на каждого ученика создается электронный личный кабинет, в котором фиксируются даты занятий, отметки, выставляемые преподавателем, и комментарий преподавателя (если он считает нужным прокомментировать).

Вот личный кабинет – это как раз то немногое, к чему можно придраться. Поскольку программу занятий составляет сам преподаватель, в электронном виде вы никак не посмотрите, какая тема пройдена вашим ребенком на данный момент. Это обусловлено еще и тем, что у многих преподавателей каждый ребенок занимается по индивидуальному графику, поэтому единой темы на группу нет). Но по факту вам придется либо верить на слово ребенку, либо уточнить, как у него дела, непосредственно у наставника (в этом еще ни разу никто не отказал)

2. Если Вы ученик

Вы имеете право на пробное занятие. Методику каждого преподавателя можно сначала однократно оценить и только потом решать, оставаться в группе или сменить репетитора (или учреждение). С вами будут заниматься с любого исходного уровня, но, в зависимости от этого уровня, вам предложат оптимальное соотношение количества занятий с количеством дней в неделе.

Учебный антураж весьма неформальный и нежесткий в плане дисциплины. В офисе можно заварить чай/кофе и перекусить всем, что родители собрали с собой, не отрываясь от усвоения материала. Никакой строгой формы одежды или запрета сделать шаг влево/вправо не существует (разумеется, ограничено все исключительно рамками приличия). Все ученики регистрируются в группе Центра в соцсетях и могут общаться с преподавателями напрямую (по учебным вопросам большею частию).

Фишка центра – вечный розыгрыш шоколадок. Шоколад – неофициальная валюта внутреннего пользования: его можно выиграть, проспорить, им поделиться или получить как награду за успехи в учебе). В общем, если готовы включаться, за дефицит глюкозы в крови во время учебы можете не беспокоиться).

Является ли Центр гарантией высоких результатов? Запрос стар как мир. Только Ваша работа является гарантией результатов, всё остальное – спекуляции. Но, если изучить материалы сайта, высоких результатов хватает (там заявлено около 250 показателей на ЦТ от 70 баллов и выше). Но в этом недосказанность любого образовательного центра: в договоре не прописано, что ученик обязан предоставить хотя бы фотографию сертификата. Конечно, на странице Центра проводятся опросы, но, согласитесь, если ты набрал не устраивающую тебя сумму, то вряд ли ты побежишь ею хвастаться, поэтому нижняя часть айсберга, как правило, не видна ни при каком варианте подсчета (а запрос на предоставление результатов того или иного учебного заведения РИКЗ не принимает). К тому же как посчитать результат тех учеников, кому экзамены по итогам занятий в Центре не предстоят (детям 4-8 и 10 классов)? Четвертная отметка уже давно не отражение объективной картины, поэтому здесь родитель может ориентироваться только на ощущение своего ребенка. Если одни ученики приводят других, значит, многим стиль работы здесь подходит.

3. Если Вы преподаватель

То Вам открыты все горизонты. Для учителя, пришедшего из школы, широта этих горизонтов будет ощутима как никогда. Во-первых, только электронная ведомость. Во-вторых, преподаватель сам волен составлять программу, по которой будет заниматься (если твои дети показывают результат, неважно, каким путем ты к нему пришел). Поэтому никаких КТП, отчетов и прочей бюрократии. Все сводные цифры касаются только посещения и зарплатного расчета. Зарплата считается в ученико-часах.и рассчитывается в пропорции приблизительно 60 % в карман преподавателю, 40 % на счет Центра. Таким образом, одно ученико-занятие выходит преподавателю в 9 руб.60 коп. (округлим до 10, чтобы было удобно считать). Т.е. если к тебе на занятие пришло 2 ученика, за 2 часа ты заработал 20 руб. Если к тебе на занятие пришло 10 учеников, за 2 часа ты заработал 100 руб.

Количество учеников в группе преподаватель тоже выбирает сам (исходя из своих физических сил, возможности работать с несколькими учениками одновременно так, чтобы не потерять в качестве образования). За индивидуальные занятия (если преподаватель не настаивает) Центр не берется, но группа открывается методом нанизывания, т.е. здесь не дожидаются, пока заполнятся все места. Если приходит хотя бы один ученик, группа начинает функционировать и в процессе заполнится целиком.

Многие пугаются формата групповых занятий (особенно наслушавшись про сеансы одновременной шахматной игры), поэтому напоследок в качестве бонуса, хочу похвастаться большим педагогическим уловом. Я все же атмосферные репортажи предпочитаю обзорным. Погружение в картину мира человека дает гораздо больше ответов на вопросы, чем любая рекомендация.

***

BONUS

Все знают, что Евгений Ливянт существует. Но немногие знают, откуда он взялся. Кажется, что его публицистические колонки на тему образования существовали всегда. Каждый раз, когда государство придумывает очередную школьную реформу, мы точно знаем, что услышим его мнение в очередном ток-шоу. Но сегодня мы принципиально не будем говорить обо всей системе образования (кто следит за публикациями Евгения Борисовича, тот по любой интересующей его проблеме в белорусском образовании может открыть соответствующую статью) – сегодня мы поведем разговор гораздо более личный и профессиональный.

Два последних года подряд летом проект «EDU.topia» был неизменным гостем авторской программы Евгения на TUTBY.TV «Работа над ошибками». Этим летом мы поменялись ролями, и «EDU.topia» в год пятилетия Созвездия независимых репетиторов «100 баллов» представляет вашему вниманию большое интервью с Евгением Ливянтом – о Центре, педагогах, деньгах, свободе, методике преподавания и, конечно, рамках и правилах. Своих правилах.

Досье:

Евгений Борисович Ливянт – преподаватель физики и математики, первый легальный индивидуальный предприниматель в сфере репетиторских услуг в Минске, один из основателей репетиторского центра «100 баллов».

Цитата:

В начале 2000-ых гг. ЦТ было бесплатным, но можно было заранее пройти пробные тесты за деньги, и, если результат устраивал, он засчитывался как вступительный. Алексей Иванов (прим. – сооснователь Центра), как честный человек, работал с учениками «один на один», по три-четыре человека в день. Он приехал ко мне в апреле за несколько дней до весеннего этапа тестирования, было достаточно прохладно. Я тогда еще работал в квартире, а не в офисе. И, когда он зашел, он увидел следующую картину: он обнаружил детей, сидящих в кухне, он обнаружил основную комнату для занятий, в которой дети находились везде, дополнительную комнату, тоже с детьми; одна девочка сидела на полу и записывала что-то в тетрадь, а парнишка расположился на велотренажере, крутил педали и решал задачи. А когда коллега поднял глаза, то увидел, что на балконе тоже кто-то сидел в шапочке и решал задачи. Иванов потом мне сказал: «И тут я понял, что в этой жизни я что-то делаю не так!»

– К тому, чтобы работать так, чтобы твое видение не расходилось с твоими действиями, надо прийти. Моральное право играть по своим правилам надо как минимум наработать хотя бы в своих глазах. Как это случилось у Вас?

– Я учился на физфаке БГУ. В начале 80-ых гг. Советский Союз участвовал в гонке вооружений – две сверхдержавы готовились к войне, в 1979 году советские войска вошли в Афганистан. В 1983 году к власти после Брежнева пришел Андропов, и я попал под «андроповский призыв»: были отменены все возможные отсрочки от армии. Все мои однокурсники пошли служить после первого курса, а меня нельзя было призывать, поскольку на тот момент мне было 17 лет. Тем, кого призывали весной, давали возможность сдать сессию и окончить курс, а по возвращении для них организовывали летние занятия по восстановлению знаний. А вот осенний призыв был нелогичен: поскольку сессия проходила только в конце января, ее «закрыть» не давали и призывали в середине семестра, в октябре — ноябре, плюс у них не было этого «восстановительного» периода после демобилизации. Я не собирался «косить» от армии, но попросил отца помочь (он был военнослужащий) – сделать так, чтобы призвали не в осенний призыв, а в весенний. Меня призвали после второго курса, я отслужил два года, потом ещё год поучился на дневном, и мне стало лень учиться.

Я перевелся на вечернее отделение, и надо было идти работать. Меня приняли в 179-ую школу лаборантом кабинета физики. На тот момент это место было окраиной Минска: под окнами свекольные поля, Кунцевщина только начинала застраиваться, микрорайона Каменная Горка не было и в проекте. Наверное, даже в лучших школах столицы сейчас не осталось такого сильного по уровню педколлектива, который был тогда на окраине Минска. Тогда мне эти учителя казались обыкновенными – теперь я понимаю, что это были выдающиеся педагоги. И ведь обычная школа во дворе микрорайона – так было со многими школами раньше. Я там начинал как лаборант, а через год директор Валентина Николаевна Лукашенок мне предложила вести уроки физики в 7-ом классе. У тогдашнего директора было прозвище «Сталин в юбке», но она придерживалась политики: в школе должно быть много учителей-мужчин», и я ей очень благодарен, потому что она терпела все мои «закидоны». Она была классным организатором: генерировала идеи и при этом точно знала, как их реализовать. Мы до сих пор хорошо общаемся, и я горд, что в этом году в нашем Центре учился внук моего первого директора.

Итак, я начал вести уроки, параллельно сохранив обязанности лаборанта и учась (или даже почти не учась: дурак был – прогуливал страшно) на вечернем отделении. Мне создали в школе идеальные условия: дали одну параллель 7-х классов, в которых и начинается изучение физики. Получается, я проходил курс физики один год со всеми седьмыми классами, затем с восьмыми и т.д. Я очень серьезно готовился к урокам, но все равно получалось, что первый урок ведешь еле-еле, вовсю подсматриваешь в конспект, второй – подсматриваешь немножко, третий – от конспекта оторвался, а четвертый урок ведёшь как опытный учитель. Мне дали плавно войти в профессию. Но при всем моем тщеславии и завышенной самооценке, я, сидя в лаборантской и подслушивая, как ведёт уроки Сергей Соломонович Каган, понимал, что я как учитель никто и звать меня никак.

Так я отработал семь лет в этой школе, выпустил 11-ый класс как классный руководитель, но тоже на специальных условиях. Я с интересом занимался внеклассной работой, например, готовил школьную команду КВН и играл в учительской команде, однако классным руководителем быть не хотел. Но директор поступил очень хитро: она попросила меня провести психологическое тестирование в восьмых классах с целью отбора самых сильных детей в девятый, который на выходе покажет высокие результаты при поступлении. Я подошел к этому делу очень серьезно, и, когда принес результаты, она мне сказала: «У такого хорошего класса ведь должен быть соответствующий классный руководитель!» Я подумал: «О, как она меня сделала! – и говорю: – Только у меня два условия: я никогда не буду ходить к ним домой (я еще тогда считал, что это неправильно) и не поведу их в ТЮЗ». Она, конечно, как руководящий работник, не могла сказать «да», но в итоге я так ни разу ни к кому и не сходил. На педсоветах говорили, что «НЕДОСТАТОЧНО посещает своих учеников Евгений Борисович Ливянт», и это была завышенная оценка моих несуществующих походов по семьям. А в ТЮЗ меня один раз уговорили сходить, но я не жалею, потому что был совершенно классный спектакль.

► Я не был готов сдавать деньги на «Настаўніцкую газету»: я в эти игры не играю. У меня были очень дружеские отношения с классным руководителем класса, в котором я работал, и я никак не мог понять, почему все учителя жалуются на бюрократию, а я не жалуюсь. Все чего-то пишут, а я просто веду уроки, как в советской школе. Потом я выяснил, что все эти бумажки заполняла за меня та самая классная руководительница. Она настолько болела за своих детей, что пошла на это, чтобы меня не отвлекать от реальной работы и чтобы этот придурок (то есть я) не психанул и не уволился от такого количества бумажек. И вот на школу приходит разнарядка подписаться на «Настаўніцкую газету» – подписка раздавалась одна на двух учителей. Директор школы поступил хитро и нашел у меня болевую точку – дал подписку на меня и на этого классного руководителя. Я, конечно, мог пойти на принцип и отказаться, но тогда этот классный руководитель был бы вынужден платить за двоих (и она к этому была морально готова). И мне пришлось пойти против принципа, но с одним условием: чтобы эта газета до меня не доходила.

Валентина Николаевна придумала идею, которая теперь называется мультипрофиль, а тогда еще никто не знал таких слов. В моем классе училось 23 человека, и она предложила каждому сделать индивидуальное расписание в зависимости от того, что ему нужно для поступления. Один день в неделю освобождался от обязательных уроков, и у меня на 23 человека было 12 расписаний: у кого-то математика + физика, у кого-то математика + английский и русский, у кого-то химия + биология. Причем ученик сам выбирал себе расписание, а я «монтировал» общее на класс. Девяностые годы – это было самое благоприятное время для творчества в педагогике. Да, не было денег, но можно было свободно творить. Мы пробовали, ошибались, но тот, кто хотел, тот находил интересные решения. Все, кто вспоминает эти годы, причем не только в Беларуси, но и в России, не даст соврать в двух ощущениях: жуткая бедность и колоссальный кайф от работы. У меня была ученица, у которой в расписании стояли предметы «Математика-1» и «Математика-2». «Математика-1» – это занятия для тех, кто «запустил» предмет, то есть аналог наших поддерживающих занятий; а «Математика-2» – для тех, кто поступает в вузы (аналог наших стимулирующих). У неё был невысокий уровень знаний, много пробелов, поэтому она ходила и туда, и туда. Мы вместе с классом составили расписание, я договорился с учителями. И, когда все ученики поступили, они «закрыли собой» весь Минск, т.е. у каждого был свой путь – мой класс был представлен почти в каждом вузе столицы (БГУИР, БНТУ, нархоз, Институт физкультуры, медицинский институт, иняз, педагогический, в БГУ физический факультет, радиофизики и электроники, журналистский). Мне кажется, что в таком разнообразии есть некая гармония.

К этому моменту поменялся директор, мой предыдущий директор стал зампредисполкома – пошел на повышение (для людей творческих это редкость), а моему классу оставалось еще год учиться. И ровно год она контролировала, чтобы нам давали работать по другим правилам. У нового директора было своё видение, не совпадающее с моим (это не значит, что оно было плохое) – я выпустил класс и ушел в репетиторы.

Но это было связано еще и с тем, что «очень хотелось кушать». Зарплата была 25 долларов в месяц, и, хоть покупательная способность доллара была выше, чем сейчас, жить было невозможно. К тридцати годам у меня уже была высшая категория, но я все равно собирался уходить из профессии. Я относился к репетиторству как к «халтуре», как к подработке, считая настоящей работой именно работу учителя в классе. А в какой-то момент почувствовал кайф от работы репетитором: я занимался с учеником, и с нуля мы добились очень высоких результатов. И я подумал: почему к этому нужно так пренебрежительно относиться, если я хорошо сделал свою работу? Она по-другому оплачивалась, конечно, но почему работа в классе — работа благородная, а репетиторство неблагородная? И я стал психологически иначе относиться к репетиторству.

После этого случая я стал искать пути привлечения новых учеников, выстраивать систему обучения (я работал как математик и физик). Как репетитор я начал работать в учебном году 1995/96. Находить себе учеников в том время можно было несколькими способами. Во-первых, в школе, где работал, но был принцип не заниматься с учениками, которым ты являешься школьным учителем (т.е. с теми, чья школьная отметка зависит от тебя). Исключение я сделал только тогда, когда средний балл аттестата не учитывался при поступлении в вуз (где-то 2003-2005 годах). Во-вторых, в то время существовало три газеты объявлений: «Из рук в руки», «В первые руки» и «Из первых рук». Там можно было разместить объявление бесплатно – плата заключалась лишь в том, что ты покупал газету, чтобы вырезать купон и отправить его в редакцию. И, наконец, ученики и их родители рассказывали обо мне и приводили новых учеников. Тогда я работал в формате «один на один», в день у меня было по три-четыре человека. Выходным днём считалось воскресенье, так как я работал в этот день «только» до 18.00. В год у меня было не больше десяти реальных выходных. Отпуск я себе не позволял.

– На тот момент Вы еще не были индивидуальным предпринимателем?

– С налоговой инспекцией я тогда не имел никаких дел. Наверное, это было не совсем законно, но в то время, как я думаю, репетиторский бизнес весь был в «тени» и государство он интересовал мало. Но в 2001 году я стал первым легальным репетитором в Минске. Помимо того что я законопослушный человек, это еще и удобно, потому что учеников у меня становилось все больше и я мог открыто (по телефону или в личной беседе) обсуждать профессию, говорить о расценках и не бояться, что это «переодетый» налоговый инспектор. Я заинтересовался, как можно открыть ИП: тогда это было чуть сложнее, чем сейчас, но все равно несложно. Регистрация шла долго, потому что до сей поры в нашей стране, как я думаю, не было прецедентов, чтобы репетиторы добровольно регистрировали свою деятельность. После регистрации я стал выписывать чеки, подтверждающие оплату, а потом перешел на безналичный расчет во избежание махинаций с деньгами со стороны учеников, которые могли средства, отданные родителями на оплату занятий, потратить на другие цели. Иногда это были достаточно весёлые случаи, иногда трагические — одна из учениц тратила эти деньги на наркотики.

► У Алексея Иванова был забавный случай. Обычно репетитор устанавливает в качестве оплаты какую-то круглую сумму, например, 20 рублей. А ученик у родителей каждый раз брал чуть больше: условно 20 рублей 30 копеек, потом 20 рублей 60 копеек и так далее. Выяснилось, что он придумал гениальную схему. На занятиях всем каждый раз выдавали распечатанный материал. А этот ученик уверял родителей, что материал платный и этот «хвостик» в копейках как раз и есть плата за распечатки, а один лист стоит 10 копеек. Ученик пересчитывал листы с распечатками (иногда докладывал от себя) и просил дополнительную сумму исходя из этого количества. Благо, родители оказались адекватные и даже с некоторым плохо скрываемым восторгом умилились задаткам бизнесмена в собственном сыне.

Каждый год я «подбивал» двух-трех учителей легализовать репетиторскую деятельность, и никто из тех, кто согласился, потом ни разу об этом не пожалел. Было время, когда начались гонения на репетиторов и к ученикам обращались с просьбой «сдать» своих наставников. Мне позвонили из «Народной воли» с надеждой, что я прокомментирую это в негативном ключе. Я предложил им: «А давайте в «Народной воле» впервые выйдет статья в поддержку государства!» И вышел текст о том, что у нас для преподавателей условия более чем благоприятные и легально работать репетитором – это хорошо. Статью перепечатал TUT.BY, и мне очень понравился комментарий о том, что «этот Ливянт – засланный казачок». По отношению ко мне (посмотрите на меня!) одинаково парадоксально звучало как слово «засланный», так и слово «казачок». И, наверное, своим примером я уже более ста учителей убедил заняться легальным репетиторством.

► В плане документального содержания ИП бюрократии никогда не было много. Были какие-то конфликты в налоговой, когда просили выписать «Налоговый вестник» (прим. – всем, кто регистрирует ИП, обычно в ультимативной форме предлагают подписаться на журнал «Налоговый вестник»). Когда меня попросили выписать «Налоговый вестник», я в ответ попросил налогового инспектора подписаться на «Настаўніцкую газету», мотивируя это тем, что я преподаватель и мой налоговый инспектор должен тоже находиться в курсе моих проблем. После нескольких неудачных попыток от меня с «Налоговым вестником» отстали. Доходило до того, что я предлагал платить государству больше налогов, но при этом не выписывать журнал, поскольку это коммерческое издание.

– На каком этапе Вас стали приглашать в медиа? Потому что в первую очередь о Вас узнают из ток-шоу, различных образовательных колонок в прессе.

– Когда я зарегистрировался как ИП, мне захотелось об этом рассказать всему миру: мол, смотрите, я легально работаю в той сфере, в которой не принято было работать легально. В 1998 году я женился, и мы с супругой отправились в свадебное путешествие в Чехию и там познакомились с сотрудником «Комсомольской правды». А спустя время я увидел в КП очень интересную публикацию на тему образования и с помощью этого сотрудника познакомился с автором публикации (ею оказалась Надежда Белохвостик). Потом она попросила меня об интервью – я же тщеславный человек, тем более к тому времени активно работал. Как только вышло интервью, мне сразу позвонили из налоговой инспекции с просьбой приехать и показать, как у меня дела с документами. Поскольку на тот момент я был уже зарегистрирован, никаких проблем у меня не возникло. И несмотря на мои выступления в прессе, несмотря на жесткую позицию в отношении нашей системы образования, за время моей деятельности никогда никто из сотрудников государственных органов не перешел на личности – у меня ни разу не было проблем как у гражданина страны. Проверять проверяли, но так, чтобы придумывать что-то или фабриковать дело, такого не было.

Потом меня позвал Егор Хрусталев: он вел одно из первых ток-шоу – предтечу классического потом ток-шоу «Выбор». При формировании списка гостей они должны были позвать одного учителя, одного ученика, одного директора, одного чиновника, а вот репетитора они к себе заманить не могли, потому что все репетиторы работали нелегально. Я был уже зарегистрирован, и они через КП на меня вышли. Когда я пошел, то думал, что меня позвали на телевидение первый и последний раз, поэтому исходил из того, что у меня есть возможность выступить и ее надо использовать. Я очень готовился: продумал свою речь так, чтобы при монтаже, даже если что-то вырежут, невозможно было бы исказить содержания. Но самой важной фразой, которую я тогда произнес (я был уверен, что ее вырежут), была следующая: «Спасибо Министерству образования: у репетиторов с каждым годом всё больше работы!» Я думал, что если эта фраза пройдет в эфир, то в системе образования уж точно начнутся изменения и улучшения. Фразу не вырезали, ничего, разумеется, с системой не произошло, но после этого выступления меня стали приглашать на разные передачи, потому что я не стеснялся высказывать свою позицию.

Я когда-то для себя решил, что не буду сортировать СМИ по политической или какой-то иной принадлежности. Я со всеми общаюсь, но по своим правилам: не перевирать мои слова, не выдергивать их из контекста, вплоть до того, что я прошу давать вычитывать свои интервью.

– Как появилась Ваша фирменная методика – сеанс одновременной игры, да ещё по двум предметам сразу?

– Методика придумана двумя людьми: мной и Евгением Степановичем Ганзюком – абсолютно удивительным учителем математики. Он сам из Пухович, старше меня почти на 10 лет. Когда он заканчивал педагогический университет, ему предлагали на выбор две карьеры: первая – идти по научной и преподавательской линии, вторая – идти по партийной (комсомольской) линии. Он выбрал партийную, потому что в этом случае давали квартиру. Когда Советский Союз развалился, он вспомнил, что когда-то очень неплохо знал математику, и стал одним из самых известных учителей и репетиторов Минска. Мы познакомились с ним в 1996 году в гимназии «Мока» (первая частная гимназия Минска). Первое время у нас были очень «натянутые» отношения, а потом, в процессе работы, мы идейно сблизились. Мы оба занимались репетиторством, смотрели, кто как работает, «по-мальчишески» соревновались, у кого больше учеников. Чтобы увеличить количество учеников, он не пользовался компьютером: у него был идеальный каллиграфический почерк. Он писал материалы ученикам, купил ксерокс (тогда это было достаточно дорого) и на ксероксе размножал свои записи. А я набирал то же самое на компьютере и распечатывал. Я бы сказал, что это всё-таки его идея, а не моя – сразу заниматься с несколькими учениками, но проходить с каждым из них разный материал, в зависимости от начального уровня знаний, мотивации и уровня мышления каждого из учеников. На любом занятии ученик должен отработать материал. Мало спросить, понял он или не понял: это вообще не разговор – надо увидеть, разобрался он или нет. Слова ученика «я понял» или «я не понял» одинаково не имеют никакого смысла: он может искренне считать, что понял, и ничего не решать; и он может сказать, что ничего не понял, но при этом прекрасно справляться с заданием. Основным принципом было отталкиваться от начального уровня ученика, а не от наших представлений и желаний и двигаться с той скоростью, с которой движется ученик, разумеется мотивируя двигаться быстрее и качественнее. Но, пока предыдущий раздел не пройден, к следующему мы не переходили. При этом исходим из того, что не нужно ученику всё «разжевывать»: даешь ему материал, он его изучает и обязательно конспектирует (не знаю, как это работает, но просто прочитать математику и физику – это бесполезно). Теоретический материал для занятий мы писали сами: сначала пробовали разные пособия, но подходящего найти не смогли. Учебник должен быть написан как самоучитель, как будто бы ты рассказываешь ученику какой-то материал с глазу на глаз. Методика была создана интуитивно, в процессе работы. Со стороны ученика это выглядит так: ты приходишь – проверка и разбор домашнего задания (оно у каждого своё), а затем ученик по нашим пособиям разбирается с новым материалом, а вместе мы будем прорабатывать то, что он не понял. Не нужно тратить время на то, что у ученика и так «идёт». Но разбор материала начинается не с того, что учитель объяснил, а потом ученик дальше вчитывается. Мы делаем иначе: ученик сначала сам попробовал разобраться с помощью книжек, а мы потом «шлифуем» то, что не получилось, акцентируем на что-то внимание, контролируем процесс. Если какую-то «фишку» у меня спросил один ученик из десяти, то это проблема этого ученика – я подошел к нему и объяснил. А если хотя бы три из десяти, значит, я плохо написал книжку, и к следующему сезону я пересматриваю изложение этого материала в своем пособии, там появляются дополнительные объяснения.

Около 10 лет назад Евгения Степановича не стало: в конце рабочего дня у него случился сердечный приступ. Он был старше меня, я обращался к нему на «Вы», но у нас были дружеские отношения, если случалась какая-то жизненная проблема, мы звонили друг другу в первую очередь. Я могу сказать, что ключевая идея методики была всё же его – я ее только «раскрутил». Правда, у нас не было времени описать всё теоретически – то, что получилось, было просто «из опыта работы», всё рождалось в процессе. Идею первого репетиторского центра или своей частной школы мы обсуждали тоже с ним. Но тогда, когда мы увидели, какое количество бумаг для этого необходимо и какое количество денег нужно будет потратить, скажем мягко, на дипломатическое урегулирование разных вопросов, мы от этой идеи отказались: мы сразу решили, что в такие игры не играем. Мы обсуждали учебный центр, совместный авторский учебник, но тогда это всё, увы, не состоялось.

– Сегодняшний репетиторский центр Вы ведь придумали не в одиночку: соучредителем был преподаватель математики Алексей Алексеевич Иванов. Расскажите, как это произошло?

– Впервые с Алексеем Ивановым мы познакомились на республиканской олимпиаде по физике в Барановичах. Я туда ездил не как учитель, который подготовил учеников, а как сопровождающий. Иванов и тогда был выше двух метров, а я и тогда был ниже 170 см. Когда олимпиада закончилась (Алексей стал призёром), ученики решили это отметить. Иванов умудрился, открывая банку кильки в томате, разрезать себе руку так, что нам пришлось искать травмопункт, где бы ему всё это зашили.

Следующий раз с Ивановым мы встретились уже через несколько лет, когда он закончил физфак и работал молодым преподавателем в вузе, а я преподавал физику в лицейских классах от этого вуза. В лицейских классах время от времени проходили контрольные срезы, но за день-два до проведения ученики узнавали условия этих работ – как-то покупали их у составителей. Отметки у всех были, соответственно, высокие, но такая ситуация не была нужна никому: ни детям, ни родителям, ни учителям. Я тогда сказал своим ученикам: «Ребята, мы все понимаем, откуда берутся ответы к этому срезу, понимаем, что для подготовки к поступлению лучше, чтобы вы сдавали экзамены честно. Я не могу поставить отметки, если вы заранее знаете условия контроля, поэтому давайте поступим следующим образом: как бы вы ни написали эту контрольную, отметки в журнал я не поставлю, а значит, она не повлияет ни на четвертную, ни на годовую». Ребята были хорошие, они со мной согласились и стали относиться к этому срезу исключительно как к проверке собственных сил. Об этом узнали в вузе, ведь у них пошли убытки: в школе, в которой я работал, перестали покупать условия. На тот момент я уже был материально независим, я был «раскрученным» репетитором и меня пригласили на работу в лицейский класс на моих условиях (не финансовых – мне шли на уступки в плане режима работы, неучастия в педсоветах, субботниках и т.д.) Судя по всему, к директору школы обратились с просьбой поставить меня на место, чтобы я играл по общим правилам. Директор вызвал меня к себе, у нас состоялся разговор, и я сказал: «Я, конечно, могу всё это сделать, но в этом случае я, как законопослушный человек, зная, что эти работы продаются, обращусь в комитет госконтроля. Вам это нужно?» Таким образом, стало возможным два варианта развития событий: тот, который я назвал, либо тот, при котором я продолжу работать так, как и работал. Я не революционер, я не собираюсь бороться с системой, но там, где я работаю, этой грязи не будет. На следующий год курировать эти срезы прислали именно Иванова. Ему сказали: «Ты молодой, там есть неадекватный учитель физики – иди и разберись с ним». Он не знал, что речь шла обо мне. Так как я с Ивановым был знаком, я честно рассказал ему всю ситуацию. Я сам был заинтересован в этих срезах, потому что они показатель моей работы, но только при условии, если я буду уверен в «прозрачности» их проведения. Иванов предложил вариант, при котором он сам будет составлять срезы, так что, когда появился Иванов, в моих лицейских классах появились честные контрольные срезы. Вот так мы встретились второй раз, между нами установились уважительные отношения как между преподавателями, мы стали общаться, постепенно у нас появились общие ученики, я показал ему, как работаю с несколькими учениками одновременно, он стал увеличивать количество учеников, а потом появилась идея этого Центра.

Кстати, надо сказать, что Алексей Иванов — абсолютно выдающийся незаурядный учитель. Часто в сентябре возникает ситуация, что мне приходится звонить родителям ученика, которые хотят, чтобы их ребёнок занимался у меня.  Но в сентябре у меня уже мест нет, а у Алексея в сентябре ещё есть. И я говорю: «Идёте к Иванову, и если вы хоть на минуту об этом пожалеете, то перейдёте ко мне, причём выберете любое для вас удобное время для занятий», – хотя мест у меня вообще нет. Так вот я ничем не рискую: от Иванова ещё никто не уходил!

– Финансовую схему функционирования Центра придумали Вы?

– Вообще идея Центра витала в воздухе, но я сам долгое время боялся этим заниматься: не было подобного коммерческого опыта, времени (я в тот период писал свои учебные пособия) – в общем, не был уверен, что справлюсь. Идею придумала первый директор Центра Инна Степановна Шуневич, моя однокурсница – если бы не она, Центра бы не было. Она взялась «разруливать» все административно-экономические дела, а мы просто трудились преподавателями. Все схемы придумывали совместно – в первую очередь таким образом, чтобы уговорить хороших репетиторов прийти к нам работать и создать для них наиболее комфортные условия. Конечно, и сам Центр при этом не должен быть экономически убыточен, но основные расходы Центра – это расходы на преподавателей. К тому же доходы преподавателей должны быть достаточными, чтобы у них не было необходимости еще и работать дома индивидуально (чтобы в их интересах было увеличивать количество учеников в Центре и уменьшать дома). Но все преподавали имеют право, помимо работы в Центре, еще где-то работать – это не запрещается и не обставляется никакими условиями. Мне понятно, что изначально многие не рисковали, сохраняя за собой работу в нескольких точках, но я вижу, что все они системно уменьшают количество работы в других местах и увеличивают здесь. Работа здесь со всех точек зрения привлекательна, но это никак не ограничивает их право работать еще где-то.

И еще для меня было очень важно, чтобы схема была финансово «прозрачной», потому что так повелось, что учителей у нас в стране постоянно обманывают. Поэтому для меня при выборе названия Центра была важна формулировка «НЕЗАВИСИМЫХ РЕПЕТИТОРОВ» – не зависимых ото всех, в том числе и от меня как от человека, который предлагает работу. С названием была очень забавная история. Мы искали первое слово – что это будет: сообщество, содружество… Но, когда мы пришли в исполком, выяснилось, что слова «содружество» и «сообщество» в названии будут юридически недопустимы – нужно было выбирать другое слово. У нас начался мозговой штурм: мы позвонили всем знакомым, и кто-то, что называется, «в порядке бреда» предложил «созвездие». Мы посмеялись: «созвездие» уж слишком пафосно звучало. Но сотрудник исполкома, который нас регистрировал, поднял глаза и на полном серьезе сказал: «СОЗВЕЗДИЕ можно». В итоге мы так и оставили, но, главное, сохранили суть: хороший учитель – это финансово независимый учитель. Тогда он хорошо работает, имеет моральный авторитет – это совершенно другой учитель.

– Это Ваш афоризм: «Я хочу, чтобы преподаватели зарабатывали так же, как в IT-сфере»?

– Да, но я не считаю это афоризмом – я считаю, что так должно быть. А как еще? Предположим, молодой человек делает выбор между учительством и IT, а разница в зарплате в 10 раз. Как бы он ни мечтал быть учителем, ему все равно надо кормить семью. Конечно, он пойдет в IT, если он ответственен перед своими близкими. В чем особенность нашего Центра? Преподаватель знает с точностью до копейки, сколько он зарабатывает каждый день. Эта схема не менялась со дня основания Центра, и, я думаю, она не поменяется, потому что хорошо работает. Изначально предполагалось, что отчисления преподавателям будут еще выше, но я не думал, что будут такие затраты на ведение бизнеса. В моем понимании, офис Центра не должен выглядеть сверхбогато. Да, должно быть прилично, чисто, но я не сторонник дорогой мебели, каких-то немыслимых обоев, евроремонтов, обязательного оснащения новейшим оборудованием. Это, конечно, хорошо, но оно вторично или даже троично. Главные затраты – это оплата труда преподавателей. Может быть, благодаря этой сознательной позиции Центр и состоялся. По сути, мы подняли его, не имея бизнес-плана, не имея бизнес-опыта – только «прекраснодушные мечты», но все-таки твердое желание делать дело. Если бы мы плохо работали, то одни ученики не вели бы других к нам.

Я руководствуюсь двумя принципами: первый – преподаватель должен быть классный и взаимоотношения с ним предельно честными; второй – мы должны платить 100 % налога, т.е. ничего не скрывать. Именно поэтому два года назад мы перешли полностью на безналичный расчет. Государство создало хорошие условия для ведения подобного бизнеса – мы строго, по всей отчетности отдаем 5 % от выручки.        Изначально мы думали «ранжировать» преподавателей по стоимости их услуг в зависимости от результатов, опыта работы и т.д., но быстро отказались от этой идеи, потому что на самом деле всё отрегулировано спросом. На более «крутых» преподавателей больший спрос, у них больше учеников и, соответственно, больший доход. А ставки для всех одинаковы. Т.е. внутри существует некая конкуренция, но все дружат – в итоге процесс работы сам всё отрегулировал.

– Любой ли преподаватель может прийти к Вам работать или Вы берете только по рекомендации или по каким-то другим соображениям?

– Когда Центр только начинал свою работу, я знал, с кем я хочу его делать, знал учителей, с которыми хочу стартовать: это была Анжелика Салонович (с ней мы познакомились через общего ученика, который бежал с моих занятий по математике/физике на русский с криком «Если я опоздаю, меня учительница убьет!»), ещё один преподаватель русского языка Инна Павлова (у нас тоже был общий ученик, которого смогли «построить» только я и Инна), Наталья Дрозд (когда мне довелось из лаборантской услышать как она ведёт уроки математики, я почувствовал себя начинающим учителем-стажёром), Виктор Волович – молодой преподаватель, ученик Алексея Иванова. Некоторых преподавателей я намеренно искал, некоторые приходили сами с предложением попробовать поработать. У меня нет навыков эйчара – я не понимаю, как с помощью тестов можно определить, подходит вам тот или иной сотрудник или нет. Поэтому делалось так: приходит преподаватель, я ему рассказываю схему работы ничего не скрывая, предупреждаю, что работать нужно полностью легально (кстати, не всем преподавателям это подходило). Даже если это очень профессиональный преподаватель, но он предлагал работать у нас не регистрируясь, мы с первого же года отмели такой вариант. Тут есть один нюанс: мы не гарантируем, что дадим учеников – мы лишь создаем условия для работы. К тебе пошли ученики – мы рады, мы поддержим, никто не пришел – сожалеем, но ничем помочь не можем (такого не было, чтобы совсем не шли, но мы не обещаем полное обеспечение работой). Будешь хорошо работать – к тебе пойдут ученики, начнется нормальный заработок и т.д. За прошедший учебный год ко мне пришли порядка 20 учителей, из них осталось работать 2. Все, кто обращался, были хорошими специалистами. Единственное условие, которое я предъявляю к тем, кто работает где-то еще, – это чтобы совместительство не мешало качественно выполнять свои обязанности в Центре.

► В первый год нашей работы я не преподавал в офисе Центра – я трудился отдельно. А Анжелика Васильевна Салонович, Виктор Валентинович Волович, Наталия Владимировна Дрозд, Оксана Валерьевна Колтан работали в нашем первом офисе на Танковой, и все работали в формате «один на один». Так случилось, что я не мог две недели работать в своей квартире, потому что приехала сестра с семьей. Я переехал работать в офис и парализовал там весь процесс, потому что мне нужно было много места. Волович потом произнес гениальную фразу: показывая на себя, он сказал: «Розница»; показывая на Иванова: «Мелкий опт»; показывая на меня: «Крупный опт». Вернулся и переформулировал: «Это не крупный опт – это первый поставщик».

– Является ли заработок преподавателя конфиденциальной информацией? Вы можете сказать, сколько зарабатывают преподаватели в Центре?

– Наверное, каждый преподаватель сам решит, хочет ли он, чтобы другие знали, сколько он зарабатывает. Но давайте посчитаем ваши деньги. Предположим, Вы, как молодой парень, работаете 6 раз в неделю, у Вас три группы в день (это 18 групп в неделю) и в каждой группе 10 человек. Итого: 180 ученико-занятий в неделю, т.е. 720 в месяц – потенциально около 7.000 руб. в месяц. Это сумма, с которой Вы заплатите налог 5 %.

– Вы не считаете, что такая система немного демотивирует преподавателя, поскольку люди (безотносительно социального статуса и сферы деятельности) достаточно падки на соблазны, в том числе и финансовые? В том плане, что там, где десять человек, там можно и одиннадцатого подсадить, а там, где одиннадцать, там можно взять и 12, 13, 20 – и так до бесконечности. Не перекроет ли качество погоня за количеством?

– Когда человек хочет зарабатывать больше денег, это нормально. Если чувствуется, что с увеличением количества учеников качество работы падает, у Вас не будет двенадцати – в итоге к Вам вообще никто не пойдет. Таким образом схема саморегулируется. Я исхожу из того, что преподаватели, работающие здесь, – профессионалы и порядочные люди. Они понимают риски и сами определяют максимальное количество учеников в группе. Для преподавателей результат очень важен, и мы никогда не поставим больше, чем он сам заявил, несмотря на то, что Центру финансово выгодно приращение учеников. Если Вы готовы работать максимум с двумя, у Вас будет два ученика, если с четырьмя, то четыре. Преподаватель всегда рискует, увеличивая количество мест в группе – он не будет работать в ущерб своей репутации. Всё регулируется рефлексией преподавателя и его адекватностью.

– Вам не кажется, что позволить себе занятия в Центре могут только достаточно обеспеченные люди, потому что ценник в 19 или 17 рублей – это достаточно крутой ценник?

– Во-первых, если занятия регулярные и Вы выбираете несколько предметов, предусмотрена система скидок. Может быть, можно брать и меньше денег, но здесь нужно учесть много аспектов. С одной стороны, важно, чтобы преподаватели хорошо зарабатывали. Кроме того мы должны содержать офис, платить зарплату администраторам, платить за аренду и платить налоги. Занятие должно стоить недешево – тогда оно более ценно. В то же время я был бы рад, если бы занятия стоили дешевле, но объективно, если учесть все факторы, занятие стоит столько, сколько оно стоит. Все ли могут позволить себе тут учиться? Понятно, что не все. Но мы в средней ценовой категории. В долларовом эквиваленте стоимость за последние годы снизилась с 14 до 9 долларов за двухчасовое занятие.

– Обвиняли ли Вас когда-нибудь в том, что Ваша методика – эдакий сеанс одновременной шахматной игры – отражается на качестве работы, похож на имитацию работы и т.п.?

– С первого года нашей работы условие такое: когда ученик хочет от нас уйти, но уже внес предоплату, мы возвращаем 100 % денег. Если ему не подходит такой стиль, мы не держим ученика финансово. Этим мы отличаемся от курсов, где оплата вносится сразу за полгода. Если вы поняли, что вам не подходит стиль работы репетитора, вы всегда можете сменить преподавателя или уйти из Центра. Второй момент: всегда можно прийти на первое занятие, посмотреть, как я работаю, и на второе вообще не приходить, если Вам не понравилось то, что Вы увидели, и репетиторский центр не будет иметь к Вам никаких финансовых претензий.

– Вы считаете какой-нибудь репетиторский / образовательный центр своим конкурентом?

– На данный момент нет, хотя мне было бы интересно изучить опыт своих коллег. Но пока, насколько я знаю, все центры выстроили свою работу с преподавателями как с наемным персоналом. Там они зарабатывают значительно меньше, чем у нас, и не чувствуют себя самостоятельной единицей. Я пока не видел ни одного центра, выстроенного по нашей модели. Мне было бы интересно посмотреть другие модели построения образовательного бизнеса (знаю, что некоторые адвокатские бюро работают по схеме, аналогичной нашей). Я был бы рад пообщаться, но я плохой бизнесмен: я очень болтливый, а от других пока не слышал такой откровенности. Я не люблю, когда мне врут, а они как минимум недоговаривают. Зачем мне знать мифическую схему работы? Мне это неинтересно.

– Не боитесь ли Вы, что за Ваши откровенные высказывания в прессе, когда-нибудь за Вами начнут охоту, против Вас развяжут войну, к Вам применят санкции, в связи с которыми у Вас начнутся проблемы?

– Конечно, боюсь. Я непуганый в том плане, что пока ничего не было, но я вполне допускаю, что такое может произойти и за этим последуют серьезные проблемы, вплоть до закрытия Центра или чего похуже. Я вполне допускаю всякие неприятности, которые могут у меня случиться. Не то чтобы я к ним готовлюсь, но я их не исключаю. Может, я произвожу впечатление бесшабашного человека, но я об этом думаю, я выбираю слова. Но я исхожу вот из каких принципов: я никогда никого не оскорблял, не переходил на личности, я всегда спорил с позицией, а не с человеком; я в работе стараюсь быть максимально легальным и открытым.

В то время, пока мы разговаривали, в офис Центра вошла женщина: она хотела уточнить дату начала занятий, записать своего сына на несколько предметов, всё разузнать и посоветоваться, как лучше организовать процесс. Евгений Борисович подробно отвечал на все вопросы, внес ребенка в базу данных, оставил контактную информацию, и в конце диалога, когда женщина уходила, она задала потрясающе показательный вопрос. Она обратилась к Евгению Борисовичу и спросила: «А Вы здесь вообще кто?» Разумеется, наш герой не оставил этот эпизод без комментария (восторженного, кстати, комментария):

– Изначально я хотел назвать нашу организацию «Центр Евгения Ливянта». Не только из тщеславия, но еще и из представления, что я отвечаю за него репутацией. Но мы его назвали «100 баллов» (так проголосовали наши бывшие ученики), и для меня кайф, что сейчас приходят «именные» заявки на каждого преподавателя нашего Центра, т.е. идут уже не на мое имя или на имя Иванова. То есть теперь Центр «100 баллов» живет своей жизнью и существует как бренд, а не персонифицированно.

Можно по-разному относиться к Евгению Ливянту: с его методикой можно соглашаться и спорить, как публичная личность он может вызывать восхищение или отторжение. Кто-то говорит, что он делает бизнес, а не образование. Многие мои знакомые считают, что все его слова и действия – это самопиар. Ливянт – хороший охотник: он независим во взглядах, не проводит чужую политику в словах, ему, в отличие от представителей государственных образовательных учреждений, есть что предложить хорошему преподавателю (если Вам предложат зарабатывать 100 р. за занятие, найдите материальную причину отказаться). Логически объяснимое несотрудничество c ним может быть только идейным. Но мне кажется, что в первую очередь «феномен Ливянта» в Беларуси заключается в том, что для повышения престижа профессии учителя, преподавателя он сделал больше, чем все конкурсы «Учитель года» вместе взятые, потому что он на практике показал, что человек из сферы образования способен жить материально достойно и перебраться если не в высший, то в крепкий средний социальный класс, что труд преподавателя может быть оценен по достоинству (в денежном, а не в духовном эквиваленте), от чего наши педагоги, к слову сказать, давно отвыкли.

В репортаже использованы фото со страниц Евгения Ливянта в социальных сетях.

Рубрика: Бородич Сергей // 1 комментарий »